Гоша Куценко: «В кино мы все играем сами себя»

После того, как на «Кинотавре» показали фильм Гоши Куценко «Врач», публика разделилась строго на две половины. Одним картина не понравилась категорически, на других она произвела огромное впечатление. Как дочь врачей, я не могла остаться равнодушной ни к этой картине, ни к критике, которой фильм подвергся. Конечно же, я сразу договорилась о встрече с Гошей, чтобы выяснить, что он сам об этом думает.

Н.М. : В программке Кинотавра написано — фильм «Врач», режиссер Юрий Куценко. Вы Гоша или Юрий?

Г.К. : По паспорту я Юрий, сценический псевдоним у меня Гоша, так уж сложилось. А в аэропортах меня чаще всего называют «О, этот!» и «Ничего себе!»

Н.М. : Вы осознавали риски, делая такое кино?

Г.К. : Конечно! Я же занимаюсь этим 30 лет, я выступил сопродюсером не в одном фильме. Я знаю цену каждой реплике, каждому монологу. Я понимал, что этот фильм будет нарушать все законы кино. Если бы гнался только за удачей, если бы хотел произвести впечатление, я бы, конечно, убрал отдельные вещи.

Я был в зале и наблюдал за публикой. Может быть, им не хватало динамики, но в больнице время тянется медленно, ты не можешь жить быстрее, чем ты там живешь. Там все идет своим чередом. Этот фильм буквально навязывает атмосферу.

Н.М. : На фильм вышло немало критических статей. Вы расстроились из-за этого?

Г.К. : Сначала мне казалось, что я буду очень болезненно на все реагировать, да в общем, я так и делал первые 20 часов, когда мне прислали первые комментарии. Но сейчас прошло четыре дня, я успокоился: этот фильм правильно понимают и врачи, и те, кто когда-либо болел и видел их работу изнутри. Те, кто хлебнул этого, они подключаются, они верят.

У меня лежит пять сценариев, я мог бы снять фильм о насилии, сексе и пошлости, лучше меня этого не снимет никто. Но я снял фильм о врачах.

У меня в жизни было два самых сильных эмоциональных потрясения. Это рождение моей первой дочери, тогда были бурные 90-е, я был молод и уязвим. И болезнь моих родителей. Когда я попал в эти обстоятельства, то понял, что просто схожу с ума, я уперся в такие вопросы, на которые нет ответов. А я привык отвечать на все вопросы, хотя бы как актер.

У меня, кстати, было четыре варианта финала этого фильма. Один мне предложили киношники, еще один — врачи. Я выбрал именно тот, что предложили врачи, хотя он не такой кинематографичный.

Н.М. : А мне показалось, что финал с его драмой как раз кинематографичный. Разве не большая драма, когда врач отработал 40-50 лет, а потом у него пенсия 16 тысяч и он не нужен ни тем, кого он когда-то спасал, ни молодым коллегам?

Г.К. : Что касается социальной подоплеки, то в фильме было несколько сцен, но мне пришлось их вырезать. Это были сцены, где у врача конфликт с директором больницы. Больные приезжали на операцию, но у них не было квот, доктор настаивал на том, что он найдет возможность и будет их оперировать. Я подумал, что если добавлю еще социальную линию, фильм совсем раздует. А я и так сжимал его двумя руками.

Н.М. : Расскажите о тех, с кем вы консультировались, делая фильм?

Г.К. : Если вы заметили, я убрал надпись «Конец фильма», в финале картины сразу начинаются титры. Со слов благодарности. Аплодисменты (в конце каждой картины на фестивале съемочной группе аплодируют, как актерам в театре — прим. Ред.), кстати, очень правильно возникли, волной, это были аплодисменты врачам. В моем возрасте, к сожалению, ситуация такая, что ты уже повидал врачей. И я вам скажу, что интересней людей, нежели действующие доктора, я не видел. Эти люди просто невероятные.

Слова благодарности были Ксении Александровне Семеновой, ей 97 лет, она детский врач, невролог, доктор наук. У нас есть фонд помощи детям, больным церебральным параличом. То, что мы кому-то помогаем, — это ее заслуга. Она нереальный вдохновитель и красивая женщина. Я говорил с ней буквально два часа назад, ей интересно, как прошел показ этой картины. Я Ксении Александровне рассказывал о ней еще на уровне сценария, два года назад. Она смотрела первые сборки фильма, я советовался с ней о монологах. Она человек с невероятным опытом, она нейрохирургом проходила войну, в блокадном Ленинграде работала медсестрой. Она видела все в этой жизни.

Второй человек — это Александр Николаевич Коновалов, директор института им. Бурденко, академик. Он оперировал мою маму и еще тысячу людей, я перед ним преклоняюсь.

Я указал всех, с кем работал… Виктора Юрьевича Пушкаря, он мой давний друг, старший товарищ, с которым я стесняюсь переходить на «ты». Хотя у нас дружеские отношения, но как представлю, чем он занимается, на «вы» перехожу.

Еще несколько хирургов, я всех указал в титрах. Им, кстати, картина понравилась, я показал им перед приездом сюда.

Н.М. : Откуда взялся монолог «Доктор виноват»? Я знаю, что для врачей это больная тема, у пациентов в случае любой неудачи всегда виноват врач, а не анамнез, образ жизни, который они вели до болезни, и так далее.

Г.К. : Это собирательная история, у меня болела мама, на два года вся моя бурная жизнь отошла на второй план, я оказался в другой реальности. Когда я столкнулся с теми проблемами, с которыми сталкиваются врачи, то просто оторопел. Как они бывают безоружны! Я видел такую ситуацию: в реанимацию попал мальчик с опухолью головного мозга, его оперировали, он месяц лежал в реанимации, его вытаскивали всеми силами, но не смогли спасти. Родители подали в суд, начались разбирательства. Я видел, как врачи представляли это дело в суде, как их вызывали в следственные органы, врач уходил туда, а его держали дисциплинарно в очереди. Все это происходило на моих глазах. Врач подходил к следователю и говорил: «Послушайте, я сижу здесь у вас шесть часов, а там меня ждут люди, которые записывались за много месяцев. Им нужна помощь». Помните, мой персонаж в начале фильма говорит эти слова? Так вот, я взял их из той истории. У врачей другой ценз времени, они вообще по-другому живут.

У меня был педагог, Роза Абрамовна Сирота — это великий питерский режиссер, которая вместе с Толстоноговым поставила после войны первого «Идиота» со Смоктуновским в главной роли. Роза Абрамовна — это режиссер-психоаналитик, ее приглашали для психологического разбора роли. Я однажды спросил ее: «Кто такой гениальный человек?». Она сказала: «Гениальный человек — очень талантливый человек, обладающий пробивной способностью на уровне человека бездарного». Вот врачи — это гениальные люди. Им приходится преодолевать множество преград, но они справляются.

Н.М. : Я встречалась позавчера с Ниной Курпяковой. Спросила у нее, как она все успевает, а она засмеялась и сказала, что она же не Гоша Куценко, у которого 84 съемочных дня только во вторник, вот, мол, как он все успевает? Так как все успевает Гоша Куценко?

Г.К. : Вы знаете, это мой великий недостаток, который пытаюсь превратить в достоинство, но пока это все еще недостаток. Я разбросанный человек и очень увлекающийся, но мне часто везет. Если везение на моей стороне, то я все успеваю, если не везет и я попадаю в «пробку» относительно какого-то проекта, то ничего не успеваю. Я очень завидую людям организованным и упорядоченным. Когда я занимался «Врачом», мне пришлось отложить вообще все, заниматься только фильмом. Если честно, я мечтал бы жить только кино.

Н.М. : А как же музыка?

Г.К. : Музыкой можно заниматься в любую минуту, ты же все равно не пишешь тексты или музыку специально, ты пишешь их, когда у тебя духовный и душевный подъем, так что музыкой ничто не мешает заниматься. Но основная для меня все-таки актерская работа. Думаю, что эти вещи естественно будут уживаться.

Н.М. : А сериалы?

Г.К. : Сериальный труд — это реализация актерских способностей. Это большая нагрузка, ты не прикрыт спецэффектами, сценариями, сюжетами. Выходи и играй, оправдывай надежды публики. Я сейчас заканчиваю большую работу в одном сериале, до весны будет продолжаться работа.

Н.М. : И что будет потом?

Г.К. : Потом я займусь съемками своего сольного кино, которое я сделаю специально для фестивалей. «Фокус-покус», это будет кино о том, как снимается кино, фильм со вкусом кинематографа.

Н.М. : В Интернете ходит шутка, что Джонни Депп во всех своих фильмах играет исключительно Джонни Деппа, а Сергей Безруков везде играет Сергея Безрукова. Не боитесь, что с вами такое произойдет?

Г.К. : Господи, да со мной это уже давно произошло! Я вообще не верю, что в кино можно играть разных персонажей, вот в театре — да, потому что там все происходит «здесь и сейчас». А в кино... Ну сыграл ты пять разных образов, они все равно будут попахивать театром. Перевоплотился, наклеил нос, сыграл какого-то персонажа — молодец, теперь ты характерный актер. Сыграл один характер, другой, третьего ты не сыграешь, это уже будет эстрада. По большому счету, все равно ты всегда играешь себя в предполагаемых обстоятельствах. В той или иной роли, в том или ином времени. Ты и есть тот персонаж, которого ты создал. Будем честны, это нормально! Конечно, тебя может озарить, ты вдруг сыграешь в кино так, как никто не ожидал от тебя, молодец! Хорошо сделал! Но серьезно к этому относиться нельзя.

Киноактера может сделать опытный режиссер с именем, только он может актера как-то менять. Но обычно это случается только один раз, кто-то изменил тебя один раз, ты поймал образ и с этим живешь.

Джонни Депп, кстати, гениальный, неповторимый. Он очень крутой! Когда я в театре играю, я могу чуть-чуть на сцене добавить его манер. У него нереальная харизма. Представьте, он на полузакате своей карьеры сыграл в «Пиратах Карибского моря» так, что он на одном себе вытащил это кино, сделал из него многомиллиардный проект! Он творит, что хочет, нарушает все законы! Я бы хотел быть таким — независимым, как он. Потому что подчиняться какой-то системе для артиста — катастрофа.

Шеф-редактор WMJ.ru Наталья Макаренко

Фото: kutsenko.ru, instagram.com/goshakutsenko, eastnews.ru