Каждое утро в метро среди отсыревших спин Катя думала об одном: "Мне 27 лет, я самый молодой преподаватель в институте, у меня хорошая зарплата, своя квартира. Каждое утро в метро среди отсыревших спин Катя думала об одном: "Мне 27 лет, я самый молодой преподаватель в институте, у меня хорошая зарплата, своя квартира. У меня отличная фигура, симпатичное лицо, я не зануда и не дура. У меня вообще все прекрасно…" Но тут встревала вторая внутренняя Катя с вечным вопросом: "Если у тебя все так супер, почему ты одна? Ну-ка напомни мне, дорогая блондинка, когда в последний раз в твоей постели лежало тело системы Вася или Коля, оснащенное такими редкими штуками, как мозг и душа?" Обычно в этот момент первая Катя вежливо просила вторую заткнуться и вывинчивалась из вагонной толпы, как шпрота из тесной консервной баночки. Преподавать историю литературы Кате нравилось. Ей не нравились ее теперешние студенты – они категорически отказывались видеть в Кате учителя. Особенно раздражали ее студенты мужского пола – они строили глазки, одаривали зазывными улыбками, а в перерывах интересовались, не хочет ли она сходить с ними в клуб на вечеринку. "Ну, ничего, - мрачно думала Катя, поджимая губы, - на сессии я вам устрою".При этом она со смущением ловила себя на том, что, читая лекцию, иногда слишком долго смотрит на первокурсника Егора. Краснела, проклинала себя и отводила взгляд от его широких плеч и выступающих из-под черной рубашки ключиц. Егор был непозволительно красив – смуглый, с янтарными рысьими глазами, высокими скулами и пепельно-русыми волосами. Вел он себя на лекциях на удивление скромно. И только иногда, мельком, смотрел так, что у Кати мгновенно холодели ладони. К декабрю она с ужасом поняла, что влюбилась, но время для этого сейчас совершенно неподходящее – надвигалась сессия, студенты нервничали и судорожно переписывали друг у друга конспекты. – Екатерина Михайловна, я хотел тут спросить... – смущаясь и пряча взгляд, к кафедре подошел Егор. – Слушаю вас? – Она чувствовала, как розовеют щеки, и сердце вдруг зачастило так, что она испугалась – выпрыгнет. – У меня тут список литературы… Я хотел уточнить. Понимаете, я не успеваю все прочитать до послезавтра... – Хорошо, – сказала она, внутренне ликуя. – Я готова с вами позаниматься дополнительно. Давайте после обеда в 302 аудитории. – Я не могу, простите, я работаю. – Ну что ж... Ладно, хоть это и не в моих правилах... – Катя на мгновение задумалась, а потом решилась, как будто прыгнула в ледяную воду. – Приезжайте после работы, вот мой адрес.Домой Катя летела. О, у нее было столько дел – убрать квартиру, приготовить ужин, найти в шкафу самое красивое платье, сделать прическу и освежить маникюр. Она сейчас не думала ни о древних греках, ни о когнитивном диссонансе, а внутренней скептичной Кате, твердившей, как заведенная "ты сошла с ума! Опомнись, что ты делаешь?", заклеила скотчем рот и загнала ее в самый дальний и пыльный уголок подсознания. Егор приехал с букетом тюльпанов и бутылкой шампанского. "Что это он, – подумала Катя, – у нас же не свидание". Но в следующую секунду обо всем забыла – Егор взял ее за руку. – Екатерина Михайловна, я... – начал он. – Можно просто Катя, – прошептала Катя и закрыла глаза. От него пахло лимоном и первым снегом. У него были такие умелые руки и такой теплый шепот – он затапливал ушную раковинку, проникал внутрь и обжигал, и заставлял учащаться дыхание. Поздней ночью Катя лежала, прижавшись к Егору, и смотрела, не отрываясь, на его смуглый профиль, подсвеченный оранжевой настольной лампой. Она сочиняла внутри себя счастливую историю их будущей жизни. Егор закурил, выпустил колечко дыма. – Так мы и не позанимались, – сказал он с усмешкой. – Сгорит моя сессия. – Не волнуйся, – улыбнулась Катя, сильней прижимаясь к нему. – Мы что-нибудь придумаем. – Хорошо бы. А то я вылечу и пойду разгружать вагоны. – Он перевернулся на бок и провел рукой по ее спине. – Слушай, а Федорчук, ну, который политологию читает, он как, нормальный? А то я у него почти все лекции пропустил, дел было много. – Он хороший, – сонно и нежно ответила Катя. – Он, представляешь, даже пытался за мной ухаживать. – Да? – оживился Егор. – Попроси, чтобы он мне зачет поставил, а? Катя счастливо рассмеялась. – Это все такая ерунда. Лучше поцелуй меня. Егор аккуратно погасил сигарету в пепельнице, вздохнул и медленно склонился к ее запрокинутому лицу.В день первого экзамена Катя волновалась так, как будто сама собиралась его сдавать. К тому же Егор не позвонил ей накануне, как обещал. "Наверное, он очень занят", – успокаивала себя Катя, идя по коридору института. Вдруг она услышала доносящийся из курилки знакомый голос, и внутри все сладко сжалось. Она прислушалась. – Да нет, реально – зайду, отдам зачетку и получу свое "отлично", вот увидите. Я книжки эти не открывал, - на фиг надо? Я по-другому отработал. Из курилки донесся дружный смех. Катя прижала ладони к щекам и бросилась в аудиторию, где уже ждали взволнованные студенты. – Минутку, я сейчас, подождите, – быстро сказала она, захлопывая дверь, опустилась на стул и обхватила себя руками – ей было ужасно холодно. Она чувствовала себя, как обманутый ребенок, хотелось плакать. "Нет, – сказала себя Катя. – Он думал, что он меня использовал. Ладно, посмотрим". Она пригладила волосы и решительно открыла дверь. Когда вошел улыбающийся расслабленный Егор, Катя кивнула. – Берите билет. Идите, готовьтесь. – Да я и без подготовки могу, – сказал он тихо и еще тише добавил: – Привет, котенок. – Так, первый вопрос. Отвечайте. Егор, по-прежнему улыбаясь, начал что-то говорить. Катя холодно смотрела на его обветренные губы. – Вашу зачетку. Она с удовольствием, очень аккуратно и четко вывела в нужной графе жирный "неуд". Егор растеряно открывал и закрывал рот, не издавая звуков, как вытащенная из воды рыба. – Как же так? – наконец спросил он. – Почему? Мы же... Я думал... Котенок, ты что? – Ничего. На большее вы не наработали, – спокойно ответила Катя и положила зачетку перед обалдевшим Егором. – И кстати, впереди у вас еще пять экзаменов. Боюсь, вам придется попотеть.
