«В один миг мне все стало понятно — как, кому и за что даются большие роли»

Артистка балета: «У нас в коллективе не принято откровенно делиться внутренними переживаниями — это мгновенно разлетится по всем гримеркам и сделает тебя уязвимой». На условиях полной анонимности танцовщица поделилась с колумнистом WMJ.ru Дмитрием Полухиным самым сокровенным — душевными травмами, разбитыми мечтами и надеждой на светлое будущее. Место для нашего интимного разговора с героиней материала мы согласовывали долго: ее цензуру не прошли модные рестораны Pinо и Pinch. В итоге точкой нашего пересечения стала уютная тихая кофейня в Китай-городе, где мы смогли сыграть с городом в прятки и остались практически никем не замеченными. Мы сели друг напротив друга, как садятся пациент и психотерапевт на психотерапевтической сессии, я заказал большой капучино, она — воду, которой позже запила пилюлю травяного успокоительного. Как позже она мне объяснила, предварительно предложенные мною места — мины из горьких воспоминаний. «Патрики» и их окрестности для нее, пока еще артистки одного из столичных театров, помечены красным крестом на карте Москвы.«Суть в том, что мне косвенно предлагалась одна из двух ролей — жены или любовницы. Помимо этих двух, была еще и третья, но она была уготована для какого-нибудь мускулистого, подтянутого юнца лет двадцати. «Сила трех», — сказали мне. «Почти как в «Зачарованных», — подумала я и залпом опрокинула себе в рот остатки сухого красного вина и вытерла губы хрустящей белой салфеткой. Пригласивший меня на ужин мужчина считал, что для полноценной жизни нужны отношения параллельно с тремя партнерами: женой, любовницей и юношей».«Первой, как я поняла, уготована участь бесплатной домработницы, прачки и няни их детей. Изредка она бы получала сундуки Bvlgari с бриллиантовыми змеями внутри, поездки на Мальдивы с такими же, как она, женами властных мужей, которые по жизни «соображают на троих». В общем, всевозможные материальные блага. И, соответственно, пышные букеты психологических расстройств от осознания собственного жалкого и унизительного положения и безвыходной ситуации в семье. У любовницы более социальная роль — ей было бы положено вместе с мужчиной выходить в свет: в театры (даже в котором она сама работает артисткой), в рестораны, на корпоративы и фуршеты. Некое бесплатное эскорт-сопровождение со всем включающими продолжениями в более интимной обстановке. Бонусами этого положения являлись бы редкие скромно оплачиваемые походы в ЦУМ, недорогая ювелирка, совместные походы в самые дорогие и самые скучные рестораны и, если повезет, аренда съемного жилья для встреч. Позиция тоже, так сказать, незавидная: нахлебница, питающая себя иллюзиями о том, что вот-вот все будет хорошо, что он бросит свою нелюбимую супругу и направит все материальные и нематериальные ресурсы на нее. Но это утопия».«Условия и обязанности третьей роли мне не разъяснили. Да не очень-то и хотелось. Но могу предположить, что роль юноши предназначена для выплеска всех своих перверсивных фантазий, тех фантазий, о которых никто и никогда не должен узнать, и не более. Вариантов было два: либо поддерживать разговор, как бы давая понять, что я заинтересована в данном почти коммерческом предложении, либо встать и уйти. Я элегантно достала из маленькой сумочки Valentino свеже заработанную в театре пятитысячную купюру, положила ее на стол и, сославшись на сильную усталость, спешно покинула фешенебельный ресторан. Уже на улице шла быстро, не оглядываясь, как будто это все произошло не со мной, а с кем-то другим. Но в глазах предательски начали собираться слезы, и, сев в такси домой, я позволила себе плакать, чтобы ни в коем случае не показать свое разбитое состояние маме, которая ждет меня дома».Конечно, она могла бы согласиться и получить то, что действительно нужно от нее театру — властного покровителя, который бы мог договариваться с руководством о ее продвижении по карьерной лестнице и обеспечил бы ей все, о чем она могла бы мечтать. Возможно, все было бы действительно неплохо, но все равно ее бы не покидало ощущение, что она вещь, которую купили за определенные деньги и определенные обстоятельства и решения. А это разрушает личность, тем более творческую. Возвращаясь далеко назад, хочу сказать, что героиню этого материала я знаю давно. Еще с тех пор, как она была iconic person — самой перспективной танцовщицей на курсе. Буквально зарождающейся звездой, которая вот-вот прорвется из тугой утробы классического русского балета и озарит собой и своим гением театральную публику Москвы, а потом, вероятно, и всего мира.«Помню, я по-ученически ответственно относилась к работе: на балетном уроке каждый день делала весь экзерсис от начала до конца, была предельно сконцентрирована на массовых репетициях и даже оставалась после работы в театре, чтобы самостоятельно еще раз все прорепетировать и лучше запомнить. Но на сцену я вышла совсем не скоро и совершенно случайно: одна из «прим кордебалета» (так называют уже пенсионного возраста артисток, которые всю жизнь простояли в массовых танцах и знают их лучше всех) получила травму и меня поставили на ее место, и то на «испытательный» срок на две репетиции. Но я справилась, станцевала спектакль и впоследствии стала активно вводиться во все балеты, откуда вылетела та «прима кордебалета». Я решила, что мне начинают доверять, и спустя время пришла на ковер к руководителю — просить показать ему отрепетированную самостоятельно в свободное от работы время сольную вариацию. Он согласился. В назначенный день он пришел в балетный зал и действительно посмотрел на мое исполнение. «Хорошо, но мне неинтересно тебя выводить солисткой, понимаешь, о чем я? Ты очень хорошо станцевала, чисто, с душой, но мне неинтересно. Как только тебе покажется, что ты сможешь меня заинтересовать — ты знаешь, где мой кабинет». После своего недолгого монолога он вышел из зала, а я еще полчаса сидя на полу не могла понять, что вообще это было и как мне теперь себя вести. Спустя еще 5 минут у меня случилась истерика и гипоксия — я начала задыхаться и в слезах биться руками о пол».Секс уже давно никому не интересен. Он стал крайне доступным. В 2021 году у человека огромный выбор потенциальных партнеров для любых желаний, и, обладая любыми возможностями, можно сорвать куш, не потратив ни рубля. Деньги и власть — вот что действительно интересно получить сегодня. Касается это, к сожалению, не только театра, но и эстрады и других творческих индустрий.«Отношения с руководством испорчены донельзя, и я на грани увольнения за то, что не прогибаюсь и не поддаюсь ни на какие намеки сделать шаг в сторону от своих принципов и стать одной из тех, кто пошел на компромисс с системой и принес иные блага руководству, нежели просто красивые и грамотные танцы на сцене. Мне могут совершенно откровенно, прямо в лицо, при всей труппе и в полный голос на репетиции сказать: «Ты — ничтожество, как ты вообще сюда попала? Ты видела себя в зеркало? Какие сольные партии, ты даже корду не тянешь, милая!» Чувство вины и стыда не покидает меня и бродит за мной вечным привидением, становясь реальностью каждый раз, когда на меня кричат на репетиции, и перед сном, когда в полусне я вспоминаю, что пережила сегодня за день. Масла в огонь еще подливает и мама. Она воспитывала меня, внушая то, что я просто не имею права «споткнуться или упасть в грязь лицом». За мои успехи во времена учебы в академии она радовалась больше, чем я, и это были ее главные предметы гордости: дочь получила медаль на международном балетном конкурсе, дочь выступает перед супругой президента, дочь окончила академию с красным дипломом. О моих травмах и проблемах же она и слышать ничего не хотела. Она видела меня только в моих победах, и только такой я ей и нужна. Даже сейчас я вижу, что она ждет моего «прорыва» в театре, который вряд ли уже случится. Наши отношения очень формальные и сухие, я не получаю от мамы никакой поддержки, несмотря на мои прямые просьбы о ней. Я хочу пойти на психотерапию, так как уже перестала справляться с агрессивным натиском проблем на работе и в личной жизни, которой нет. От каждого встреченного мною мужчины я жду поддержки, но они пугаются, что я сумасшедшая, и перестают со мной контактировать».Честно говоря, наш разговор для героини уже является своеобразной терапией: она первый раз вслух говорит о том, что ее тревожит и беспокоит. В театрах не принято обсуждать подобные «неудобные» темы, несмотря на то что всем все понятно — руководство позволяет себе иметь интимные связи с артистками, «подкладывать» их под состоятельных господ. Да и зачем с кем-то чем-то делиться, если не уверен в своем ближайшем собеседнике, ведь в труппе очень много стукачей, которые готовы «за пару кожаных сапог» сдать тебя с потрохами, рассказав о твоих проблемах и о том, что ты уязвима, а это сразу обнулит все шансы на выживание в коллективе.«Я все еще надеюсь — возможно, что-то изменится. Ходили слухи о смене руководства и, как следствие, смене системы. Сейчас я живу именно этой надеждой — дотянуть до прихода новой власти в театр. Конечно, я понимаю, что, может, станет еще хуже, но я верю в лучшее». Понравилось? В новом проекте WMJ.ru «Люди» есть еще! Как простая девушка назло бывшему стала долларовой миллионершей. История Юлии Куманяевой от первого лица «Достаточно вспомнить восклицание Mama Mia, чтобы понять общественное устройство». Как ресторатор поменял мишленовские звезды на московскую жизнь Канны-2021: «Парад пробирок со слюной и бесконечная ярмарка тщеславия». О главном кинособытии лета из первых устПодписывайся на страницы WMJ.ru в ВКонтакте, Одноклассниках, Facebook, Instagram и Telegram! Фото: Кадры из фильмов и сериалов «Черный лебедь», «Большой» и «Кровь и плоть»