WMJ-эксперимент: как я получила новый нос
Ты помнишь, что летом мы уже проводили эксперимент над редакторами WMJ.ru. Мы рассказывали тебе в режиме онлайн, как придерживаться здорового образа жизни и довести тело до идеала. Дальше — больше. Сегодня мы начнем серию материалов о том, как делается ринопластика — без купюр, без прикрас, без глянцевого вранья.
Почему женщины вообще решаются на пластику? У каждой своя мотивация. Кому-то недостает уверенности в себе, кому-то хочется быть красивой для кого-то определенного, у кого-то действительно есть явный эстетический изъян. Честно говоря, у меня не было ни первого, ни второго, ни третьего. Мой «родной» нос — вполне классической формы, немного длинноват, но не критично. Я всегда была более чем довольна своим внешним видом. Но ведь нет предела совершенству, да? Поэтому я периодически с интересом поглядывала на своих подруг и на звезд, которые сделали удачную пластику. Мне безумно нравился такой результат, когда вроде бы ничего сильно не изменилось, но выглядеть женщина стала явно лучше. Это как с фотографиями после ретуши.
В общем, без сильного фанатизма, но я все же поглядывала на профили пластических хирургов, разглядывала фото «до» и «после», расспрашивала друзей… Что я выяснила на этом этапе? Главное — найти своего хирурга. Этот человек должен понимать тебя на сто процентов, должен иметь действительно большой опыт и многолетнюю практику. Это должен быть врач с безупречной репутацией и объемным портфолио удачных операций.
Мне невероятно повезло. Я попала на консультацию в клинику эстетической медицины «Время красоты» к прославленному пластическому хирургу, главному врачу клиники Отари Гогиберидзе. Я была в восторге! Это имя известно даже тем, кто еще не лежал на столе хирурга — доктора регулярно приглашают в качестве эксперта на телевидение. Он является доцентом кафедры челюстно-лицевой хирургии ФПКМР РУДН, значит, готовит новых светил отечественной пластики. Послужной список достижений Отари Теймуразовича длиннее, чем мой «родной» нос. За 16 лет профессиональной деятельности Гогиберидзе сделал миллионы успешных операций — и это не фигуральное выражение. Врач проводит 550 операций в год! 550! В год! Кроме того, доктор — член Европейской конфедерации пластической реконструктивной эстетической хирургии, член правления Региональной общественной организации «Общество эстетических хирургов», лектор на профессиональных интернациональных форумах IPRAS, ISAPS и других, а также сертифицированный международный тренер по работе с платами-фиксаторами Endotine (США) для моделирующей и омолаживающей пластики лица. По слухам, у него «наводили красоту» многие звезды, но сам доктор это не комментирует и имен не называет — он профессионал с большой буквы.
Признаюсь, я немного нервничала, когда сидела в приемной у Отари. У меня так бывает всегда, если предстоит важная встреча. А вдруг он будет строгий? А вдруг скажет, что мне не надо никакой нос оперировать? А вдруг, а вдруг… Все сомнения рассеялись за первые 5–10 минут разговора с доктором. Мне показалось, Отари Теймуразович видит меня насквозь!
— Хочешь, чтобы было так же, но красивее? (Откуда он знает?) Надо сузить спинку, сделать меньше кончик. (Да, да, именно!) Никакой «лисички» делать не будем, курносый нос тоже тебе не пойдет, острый — нет, нет. Нужно примерно то же самое, но меньше.
И тут я выдохнула. Все именно так, как я хотела! Немного расстроил факт, что придется делать не просто ринопластику, а риносептопластику, то есть еще и устранить дефект перегородки носа, который у меня, к сожалению, был из-за старых ЛОР-проблем. А значит, все по полной программе: операция, реабилитация, синяки, отеки…
— Не вешай нос! (Ха-ха) У 90 % моих пациентов такая проблема. Зато говорить потом будешь нормально, без французского акцента.
Кстати, это очень смешной факт. Я никогда не замечала, что гнусавлю. После консультации у Отари Теймуразовича я рассказала об этом нескольким друзьям и родителям. Все ответили: «Да, так и есть», — то есть все слышали это, а я и не знала.
Отари нарисовал мне мой нос на листочке бумаги и буквально на пальцах объяснил, как он будет выглядеть и как пройдет операция. Доктор против модного компьютерного моделирования — оно неэффективно, пустая трата времени. Признаюсь, он мог бы этого не делать, я и так уже полностью доверилась его опыту. Кстати, Отари Теймуразович делает закрытую ринопластику. Наверняка для врача это более трудоемко, но для пациента отлично. Меньше травмируются ткани, и вообще отсутствуют шрамы.
Далее доктор отправил меня сдавать анализы: ОАК, ОАМ, ЭКГ и флюорографию. Все, кроме последнего, можно сдать прямо в клинике «Время красоты» — это очень удобно. Тем более что клиника находится в самом сердце Москвы и имеет свою парковку.
Конечно, получив доступ к такой величине в пластической хирургии, я не могла не задать Отари Гогиберидзе несколько вопросов, которые волнуют всех, кто решился изменить себя к лучшему.
— Отари Теймуразович, почему есть мнение, что в России пластическая хирургия находится в зачаточном состоянии и что делать операции пока лучше за рубежом, мол, там у врачей гораздо больший опыт?
— Это совершенная неправда! Да, в мединститутах отдельная специальность «пластический хирург» появилась недавно, но пластикой наши врачи занимаются уже очень давно. Это и челюстно-лицевые хирурги, и микрохирурги, и «ожогисты» — врачи, которые выполняют «лоскутные» операции. Пластика у нас основана на опыте военных лет — доктора восстанавливали людей после ранений. Также в начале XX века мы узнали об онкологии, и врачи реконструировали целые фрагменты лица, например, после удаления опухолей. В 30-м году в Москве открылся Институт красоты. Поэтому мы давно делаем все эти операции, просто назывались они тогда по-другому. И только сейчас мы пришли к признанию эстетической медицины. В России она находится на очень высоком уровне.
Очень глупо уезжать оперироваться за границу. У нас есть все те же инструменты, те же знания. Плюс вам нужно обязательно наблюдаться у своего хирурга после операции. И что? Кататься будете или пойдете к другому врачу, который не знает точно, что вам там делали?
— А вы сами никогда не думали уехать?
— Меня приглашали. Но я выезжаю делать только показательные операции, для обмена опытом с другими хирургами. Там требуется лицензироваться, потому что наши дипломы в других странах не признают. А это значит потеря времени, потеря практики. Зачем? Если я и так тут прекрасно себя чувствую. За границу я выезжаю только на конференции — посмотреть, как делают другие, рассказать, как делаю я, и отдыхать.
— Кому бы вы отказали в операции?
— Пациенту, у которого завышенные ожидания, который хочет заведомо недостижимый результат. Если человек в депрессии, тоже откажу. Отправляясь под нож, человек должен быть трезвым. Как в прямом, так и в переносном смысле. Это как татуировку сделать — на всю жизнь. Я выступаю немного психологом: улавливаю психоэмоциональное состояние человека — действительно ли это ему надо?
— То есть пластика — это необратимо? Вот сделаю я себе грудь побольше, а в процессе «носки» пойму, что не мое это — с такой ходить. Всякое же бывает.
— Такие операции обратимы. Но лучше изначально попадать к опытному хирургу, который знает, что с таким телосложением нельзя грудь больше определенного размера — предупредит о возможных неудобствах или последствиях.
— Меня пугают, что если оперировать нос, он потом «провалится», как у Майкла Джексона.
— Если сто раз оперировать, то обязательно «провалится». Все просто! Можно так заоперироваться, что в носу начнут преобладать рубцовые ткани, нарушится кровоснабжение. Происходят изменения тканей, дистрофия подкожного слоя — и вот, пожалуйста. Можно смело делать две операции на носу. Без всяких фатальных последствий.
— А как вы думаете, о пластике нужно говорить?
— Это зависит от менталитета. Если операция сделана удачно и хорошо, то никто и не заметит. Ты просто будешь отлично выглядеть в глазах окружающих, а в чем дело — никто не поймет. Сейчас все идут за естественностью, за натуральностью. В этом и есть задача пластического хирурга — не вылепить другого человека, а сделать того, кто к тебе пришел, красивее.
Откровенный дневник с фотографиями каждого дня ринопластики до, после и даже во время (!!!) операции читайте в следующем материале WMJ-эксперимента.